Книга Печенье счастья  - Черстин Лундберг Хан

Жуя печенье, я развернул бумажку. Это была совсем коротенька записка, написанная маленькими черными буковками. И когда я ее прочитал, то сразу позабыл, как жевать.

Произнеси свое самое сокровенное желание, и оно исполнится.

У меня внутри все замерло. Конечно же я знаю, чего я хочу. Желание комком стояло в горле. Но неужели это сработает?

Впрочем, я же ничего не теряю. Произнесу только слова потише, чтобы никто не услышал.

Я повернулся к аквариуму.

«Хочу, чтобы мои родители стали нормальными, обычными людьми» – так я должен сказать.

Или: «Хочу, чтобы мои родители были как все».

Но произнес я совсем не это.

Уставившись обалдело на рыбок, я прошептал:

– Хочу, чтобы мы с моими мамой и папой стали бы более похожими.

Минуты тишины

Я заметил это только на следующим день в школе. Мы сидели в классе, и Ульрика опять завела разговор про рождественский концерт.

Шел первый урок. За окнами было еще темно, поэтому казалось, что свечи на подоконниках горят ярче. На столе у Ульрики тоже стояла зажженная стеариновая свеча, создавая атмосферу уюта и праздничного настроения. И тут все началось.

– Как бы я была рада, если бы у нас была пара звездных мальчиков для песни Стефана, – произнесла Ульрика.

То, что случилось дальше, произошло абсолютно без всякого участия с моей стороны. Моя рука неожиданно взлетела в воздух.

– Да, Оскар? – обратилась ко мне Ульрика.

– Я могу спеть, – предложил я. – Думаю, у меня получится.

Я не верил своим ушам. Что я говорю?!

Ульрика тоже выглядела удивленной, но очень обрадовалась:

– Это же здорово, Оскар!

Я заметил, что моя голова сама по себе кивнула в ответ и что Хьюго во все глаза смотрит на меня, но я ничего не мог поделать с собой. Неужели, я схожу с ума? Я попытался открыть рот, чтобы вернуть обратно свои слова, но челюсти оказались крепко сжатыми. Ниссе прошептал что-то соседу по парте, и они вдвоем захихикали. Несколько девчонок, покосившись на меня, фыркнули. На помощь! Что же я наделал?!

Только Ульрика выглядела жутко довольной.

– Я очень хочу, чтобы кто-нибудь еще поднял руку, – сказала она и внимательно посмотрела на Хьюго.

Обычно мы все делаем вместе, но тут Хьюго решительно замотал головой.

Я почувствовал себя вконец усталым и измотанным. Я действительно все правильно услышал? Действительно поднял руку и записался добровольно петь песню Стефана? Это что же значит? Я буду стоять на сцене с кульком на голове вместо колпака, чтобы Ниссе потом задразнил меня до смерти? Петь перед битком набитым залом? Да-а, папа точно не упустил бы такой возможности…

Мысль о папе молнией промелькнула в моем мозгу, и я вдруг понял, что произошло. Мое желание действительно исполнилось. Хотя совсем не так, как я хотел. Я-то мечтал, чтобы мои родители превратились в нормальных, приличных людей. А вышло все наоборот: я сам стал таким, как они.

Я зажал руками рот, чтобы ненароком не ляпнуть еще какую-нибудь глупость.

– Оскар, у тебя зуб болит? – участливо спросила Ульрика.

Я отрицательно замотал головой.

Всю математику я размышлял над тем, как лучше всего справиться с создавшимся положением. Например, я мог бы сказать, что это была только шутка, но тогда я сильно бы расстроил Ульрику. Этого мне делать совсем не хотелось, все таки она – замечательная учительница.

Я мог бы перед концертом притвориться больным. Чем бы лучше всего заболеть? О, кашель! Но я не уверен, что мама с папой пойдут на вечер с кашляющим ребенком. А попасть на концерт все-таки хотелось.

Какие у меня есть еще варианты? Я мог бы уговорить кого-нибудь спеть вместе со мной. Хьюго, например. Если к этому делу подойти правильно, то… да, это казалось самым разумным.

Потом наступило время обеда. Спагетти в моей тарелке лежали слипшимся комком, и мне пришлось изрядно поработать вилкой, чтобы разлепить их. Потом я добавил мясного соуса, залил все кетчупом и отправил большую порцию спагетти себе в рот.

Ниссе сидел со мной за одним столом, но подальше. Вдруг я заметил, что он принялся скручивать из салфетки что-то похожее на кулек. Потом он надел его на голову, как колпак, и, издевательски улыбнувшись мне, запел:

Вот Стефан наш, славный малый,Конюхом он был удалым…

Я почувствовал, что по цвету сейчас вот-вот сравняюсь с кетчупом из своей тарелки, и открыл рот, чтобы крикнуть Ниссе, чтобы он заткнулся. Да только я совсем забыл, что рот у меня до отказа набит спагетти с мясным соусом, и стоило мне его открыть, как все вывалилось наружу. Полупережеванная желтокоричневая масса с чавкающим звуком шлепнулась обратно в тарелку.

– Ох, Оскар, – вздохнула Ульрика и протянула мне еще одну салфетку. – Запомните, когда я ем, я глух и нем, – обратилась она ко всем. – Чтобы в следующие пять минут была абсолютная тишина!

Это были, наверное, самые долгие пять минут в моей жизни. А когда Ниссе уплел свой обед и встал из-за стола, он помахал мне на прощание рукой.

С зажатой в ней салфеткой.

Бабушкины «Гавайи»

После школы я решил навестить бабушку, хотя Хьюго, как обычно, предложил мне пойти к нему домой и поиграть в компьютерные игры. В другой раз я бы с удовольствием согласился. Но сегодняшняя неудача за обедом до сих пор мучила меня и отбивала всякое желание идти домой к Хьюго.

По правде говоря, я этого даже боялся. Кто знает, а вдруг я неожиданно устрою танцы африканских пигмеев прямо у них на кухне? Или ляпну что-нибудь о том, какая большая у Ханны грудь. А что поделаешь? Она ведь действительно большая.

– Нет, сегодня я не могу, – мотнул я головой.

Хьюго удивленно посмотрел на меня.

Домой идти подавно не хотелось. Вдруг мама с папой еще больше заразят меня своей ненормальностью? Пожалуй, так дело дойдет до того, что я буду исполнять оперные арии, стоя в обнимку с папой на лестничной площадке в школе. Или мама предложит мне станцевать с ней танго в овощном отделе магазина, и я с радостью закружусь с ней по залу, запихнув для красоты в волосы перья зеленого лука. Я только представил себе эту картину, как опять почувствовал, что мое лицо сделалось цвета кетчупа. Нет, ни за что. Только к бабушке!

Бабушка, стоя на коленях, терла пол в ванной, но при виде меня сразу бросила это занятие.